Frida Forever -- форум для фанатов и поклонников Анни-Фрид Ройсс

НОЧЬ В КОМПЬЕНЕ

Закулисные признания Мюррея Хэда.

Автор: Stany Van Wijmeerch.

Все началось с вопроса водителя такси, который спросил меня о том, кто сегодня выступает в одном известном местечке в Компьене. Так я убедился в том, что имя Мюррэя Хэда все еще популярно во Франции: «А, Мюррей Хэд! Конечно, его здесь все знают!». Все благодаря запоминающемуся хиту, прогремевшему на весь мир, «One Night in Bangkok», который сочинили Бенни и Бьорн, вне своей работы в АВВА.

Мюррей Хэд – первый исполнитель роли Фредди Трампера в записи мюзикла «Chess» в постановке Вест-Энда в 1986 году. Он - один из наиболее многогранных артистов Франции, которые всегда эксплуатируют свой талант самым разнообразным образом, будь то сфера театра, кино, телевидения и, конечно, музыки, в качестве певца и композитора.

Журнал «Intermezzo» встретился с Мюрреем Хэдом за кулисами в Компьене, во время одного из последних своих турне и обнаружилось, что это очень экспрессивный и страстный артист, который ради нас согласился покопаться в прошлом! С самого начала интервью, Мюррей был уже полностью подготовился для предстоящего выступления, которое должно было вот-вот начаться после нашей беседы.

ПЕРСОНА ВО ФРАНЦИИ

Intermezzo: за последнее время, кажется, что Вы снова стали в центре внимания и Ваша музыкальная карьера на подъеме, после периода, посвященного в основном кино и телевидению.

Мюррей Хэд: (смеется) Все течет, все меняется. Но мне не дано что-либо решать. Я всего лишь следую за… (говорит, растягивая слово «следую»). Я ведь отказался от очень немногих вещей в моей жизни. Большинство поступающих мне предложений очень хорошо уживается с моим расписанием и планами: фильм - здесь, концерт – там, тур – здесь, телешоу – там. Возможно, это происходит из-за того, что кто-нибудь, скажем, увидел какую-то отдельную сцену из фильма, которая ему понравилась. И так по цепочке, раз от раза сохраняется череда предложений в работе.

Intermezzo: насколько много значит для Вас Франция?

Мюррей Хэд: я люблю это еду, я люблю эту страну, я люблю этих людей. Я люблю все, что с этим связано. Я купил во Франции дом, в юности я обучался во французской школе. Впервые я начал делать свои выступления во Франции и в Канаде. И я вправду не обеспокоен тем, чтобы искать чего-то большего.

Intermezzo: насколько трудно было поддерживать успешной Вашу карьеру на протяжении всех этих лет?

Мюррей Хэд: трудность всегда одна и та же. Все больше и больше мы постигаем понятие знаменитой персоны, знаменитости, которое есть… Я действительно не знаю, как это лучше объяснить. Теперь совсем другие люди ходят в знаменитостях, а я - часть старого мира. Мне думается, что первым человеком, которому удалось изменить в корне понятие знаменитой личности, стала Мадонна. Она вполне хороша в том, что она делала, но ее талант являлся лишь одной из сторон ее амбиций. В результате на тот момент целое поколение стало одержимо идеей стать знаменитостью. Телевидение приспособили быть своеобразной шкалой для немедленного определения подобных вещей. Но по объективным причинам, самому телевидению на это наплевать. Поэтому все оборачивается знаменитостями по принципу «халиф на час».

Я не думаю, что это подвинуло каким-то образом вперед поколение ди-джеев, имена которых вообще сократились до инициалов. Но я должен быть очень осторожен, когда говорю о ди-джеях, ведь сын моей подруги – ди-джей (и также она сидит рядом во время нашего интервью – ред.). И он очень хороший ди-джей.

Тем не менее, я обнаружил, что вмешательство в музыку вполне свершилось. Взять хотя бы все эти сэмплы и заимствования из старой музыки, с последующим вживлением их в танцевальный трек, это ведь совсем не то же самое, что написать и выпустить самому свою песню. Но я могу говорить только исходя из того, что знаю во Франции, поскольку мне интересна музыка только этой страны.

ОПЫТ «CHESS»

Intermezzo: давайте сделаем шаг назад, что Вы помните об эпохе «Chess»?

Мюррей Хэд: все это пришло в мою жизнь в нужное время. Это стало моим жребием, моей судьбой, если хотите. Мы совершали мини-тур с АВВА (The Chess in concert - тур – ред.). Для меня эти концерты были просто чем-то невероятным. Это был отличный способ открыть музыку и мюзикл, который в действительности никогда не признавался у себя на родине или, по крайней мере, был принят не так, как хотелось бы. Это был весьма сложная вещь предмет для постановки такого рода.

У нас было несколько вариантов, мы очень усердно работали как исполнители. Пришлось прибегнуть к таланту Тима и АВВА. Это был своеобразный вызов – создать развлекательное произведение на шахматную тему, да такое, чтобы оно явилось формой выражения всех творческих возможностей и всего внутреннего потенциала, как исполнителя, какую только можно найти.

Тиму посчастливилось быть свидетелем самых ярких шахматных баталий. Он видел Спасского в Рейкьявике. На то время выдался самый пик холодной войны. Традиционный дуализм между Россией и Америкой находился на своей наивысшей точке и, следовательно, журналисты, освещавшие данное событие были, естественно, очень возбуждены и весьма эмоциональны. Тиму удалось уловить нечто особенное в движениях игроков, сидящих друг против друга, (Мюррей Хэд имитирует движения шахматистов), в той на экзальтированной атмосфере, которая витала в зале на пресс-конференции. И тогда Тим решил создать историю обо всем этом.

Intermezzo: как Вы познакомились с Бенни и Бьорном?

Мюррей Хэд: это произошло благодаря одному другу-агенту моего брата, который учился с ними в одной школе. Он увидел, что я работаю по Франции со своим коллективом и сказал: «О, да!» (смеется). Ну, ладно, ладно, Томас Юханссон, тур-менеджер АВВА, поведал этому другу-агенту моего брата: «Мы подыскиваем кого-нибудь для исполнения рок-песен в том самом предстоящем мюзикле, не хочешь ли поучаствовать?». Томас Юханссон и АВВА прослушали целую груду записей, и, в конце концов, выбрали меня. Дальше – больше.

Так вышло, что в то время я вступал в Лондоне. Мы пригласили АВВА, Тим и Элен, чтобы они посмотрели наш концерт в Доминиуме. И им понравилось то, что они увидели. Сказали, что очень здорово было не только послушать меня в записи на пленке, но и вживую. Видимо они почувствовали, что моя персона им подходит, для того, что они искали, нечто среднее между Бобби Фишером и Джоном МакЭнроем. Вот так все и началось и оттуда все пошло. Это было невероятным удовольствием для меня. Во-первых, я преуспел на пару с уважаемым мной Томми Чебергом, и нам удалось многое сделать вместе. Я не знаю, где и как он теперь…

Intermezzo: Кстати, сейчас он постоянно выступает с оркестром Бенни, который в основном играет фолк-музыку. Уже много лет подряд они совершают летние мини-туры.

Мюррей Хэд: вот как! Если после чего-то, подобному Chess, ты продолжаешь работать, то это очень и очень важно. Мне бы хотелось сделать что-нибудь другое по сути, отличное от того, что мы делали во времена Chess.

Intermezzo: какие ваши самые любимые, самые запоминающиеся моменты, связанные в Chess?

Мюррей Хэд: Я помню, как был невероятно растроган «легковесной» лирикой Бьорна. Той лирикой, которая впоследствии стала «Pity the Child» - серьезной песней. Ему предстояло написать текст Тиму, но в его собственных стихах он вел речь Дрезденском Своде, и это напомнило мне одно из мрачных моментов в истории Англии. Когда разбомбили Дрезден, возможно, это было одной из наихудших вещей, которые когда-либо совершали люди, если взять в сравнении с другими странами, которым выпала более или менее счастливая участь в этой войне. Было что-то невероятно трогательное в том, что он написал. Сегодня я уже не могу вспомнить дословного содержания, но это очень задело меня тогда, очень. И так легко это было исполнять. В окончательном варианте песня обернулась чем-то вроде психотерапевтического сеанса в стиле «душа – наизнанку», где я выдал все, что только мог, когда мне пришлось это петь. В том, что написал Тим, было много такого, с чем я легко мог отождествить себя, но в данном случае я будто совершил виток назад в стадию эмбриона! Я вернулся назад в свое детство, чтобы эмоционально наполнить эту песню. Это стало душой и сердцем моей собственной истории. Это очень личная вещь, чтобы нравиться или не нравиться, но это также и прекрасная песня. Бенни сделал себя сам, подобно тому, о чем говориться в этой песне, также как и Бьорн.

ЗАПИСЬ В ШВЕЦИИ

Intermezzo: какой наиболее отличительной чертой для Вас обладал метод сочинительства, которым пользовались Бенни и Бьорн?

Мюррей Хэд: Бенни как-то сказал мне: «Помнишь песню Джона Себастьяна «Summer in the City» со словами (поет): та-да-да-да … Бангкок?» Он, по-видимому, использовал часть этой песни для текста своего «Бангкока». Присутствовали также другие моменты, в которых я мог заметить, откуда они взялись. Это было забавно, но я не думаю, что они сделали это намерено. Сдается мне, что они достаточно честны. И я не думаю, что эти двое решили между собой: «это мы возьмем отсюда, а это – оттуда». Скорее всего, это был своеобразный отзвук того, что они уже слышали ранее. Потому, что Швеция очень удивительная страна. Она удивительна своими культурными пересечениями. Как только я приехал в Швецию, первым делом я отправился на поиски музыкального магазина звукозаписи. Я прямиком отправился туда и без труда отыскал, что мне было нужно. В Швеции вам несложно найти совсем свежую музыку, но когда вы бросаете взгляд на все остальное, то спрашиваете себя: «А где же вот это? И вот этого тоже нет. И еще недостает вот этих вещей!». В то же самое время можно обнаружить огромное влияние немецкой волны, где в основном доминируют шлягеры, и которые на тот момент были не особо актуальны. У шведского радио тогда было 3 часа на джаз, 3 часа на классику, 3 часа на популярную музыку и т.д. Это был обдуманный культурный показ всех направлений, не акцентированный на чем-то одном. Я думаю, что это шло на пользу молодому поколению, это помогало направлять творчество и становиться настоящими авторами музыки. Мне думается, что в Швеции просто огромное количество прекрасного материала, а АВВА в каком-то смысле задала целое направление. Потому, что они были уверены в своем успехе, и это сработало, и люди сказали себе: «У них получилось, и у нас тоже получиться». Так и вышло.

Intermezzo: какой была атмосфера в студии с Бенни и Бьорном?

Мюррей Хэд: Я прекрасно проводил с ними время. Я наслаждался. Я влюбился в студию Полар. Хотя работа была тяжелой и утомительной. Я научился немного говорить по-шведски. Узнал о Швеции. Но я не мог так много пить, как они. А пили они много (смеется).

Intermezzo: но не за работой, я надеюсь.

Мюррей Хэд: Нет, нет, нет! Когда они работали, то были очень сосредоточенны.

Intermezzo: каково было сотрудничать с Бенни и Бьорном на практике?

Мюррей Хэд: У Бенни очень мрачное чувство юмора. У Бьорна оно чуть-чуть светлее, но, по правде говоря, он шутить более смешно. Оба они очень славные ребята. Они ни на кого не похожи. Музыкальное сопровождение Бенни в основном строиться на аккордеоне. И оно всегда интересно. Он смешивает между собой все виды классической и народной музыки. Мне понравился его сольный альбом для аккордеона. Я был очень удивлен его смелостью, что он решился записать такой альбом. Конечно, он мог себе такое позволить, и он сделал этот прекрасный альбом.

Я думаю, что они оба были очень смелыми. Потому, что это очень смело – вот так придти и предложить Тиму сделать такой неординарный проект. Это, несомненно, принесло успешные плоды. Это позволило принять в команду Джуди Крамер, которая может с успехом переработать абсолютно все и в результате получиться единое полотно из песен АВВА, которое разойдется впоследствии золотыми и платиновыми тиражами. Причем некто наперед не знает, будет ли это иметь успех у следующего поколения слушателей или нет. Джуди проделала подобное с Mamma Mia! Теперь АВВА увековечены на веки вечные, теперь они во всей Вселенной, подобно The Beatles. Ну не здорово ли!

Intermezzo: Недавно творчество АВВА было отмечено чествованием по многим поводам. В 2010 году их ввели в Зал Славы Рок-н-ролла. В 2009 году состоялся большой концерт в их честь в Лондоне, организованный ВВС. Вы слышали об этих событиях?

Мюррей Хэд: Слышал об этом, когда они были на подготовительной стадии, но сам непосредственно не принимал участия. Я слышал, что требовалось набрать еще большее количество знаменитостей. Как я объяснял ранее, в наши дни повсюду знаменитости, но не личности.

Откровенно говоря, я видел версию «Бангкока» в исполнении Марти Пиллоу(Marti Pellow) на YouTube, и это было ужасно. Он так отчаянно пытался интерпретировать текст. К тому же я нахожу его самодовольным.

ФРЕДДИ ТРАМПЕР ПРОТИВ ИУДЫ

Intermezzo: Вы дважды сотрудничали с Тимом Райсом и создали два классических персонажа мюзикла вместе с ним: это Иуда из «Иисус Христос – суперзвезда» и Фредди Трампер в «Шахматах». Как можно сравнить эти два опыта?

Мюррей Хэд: Работа с Chess была более приятной, чем то, что делали с Тимом и Эндрю в «Суперзвезде». Мы записали альбом «Суперзвезды», но его сняли с продаж. К тому же в Америке из-за американской актерской справедливости мне не позволили сыграть роль, которую я исполнял на записи. Вот так это и происходило! Это было похоже на прерванный половой акт. Я был как: «Да, да, я готов!», а они: «Увы! Уже другой за вас поет!».

Intermezzo: вы так убедительно спели партию Иуды на записи, должно быть это было крайне тяжело?

Мюррей Хэд: Вообще-то да, Вы правы. Самое главное то, что мне позволили выразить себя так, как сне хотелось. Они и взяли меня за то, каким я был, и я смог что-то высказать с помощью этой роли. С другой стороны, скажу я Вам, одна из самых страшных вещей в мире – это когда ты играешь роль, показываешь всего себя, свое видение роли, интерпретируешь ее, а потом приходит кто-то после тебя, типа Карла Андерсона (он исполнял роль Иуды в Бродвейской постановке и в версии фильма – ред.). И этот кто-то безбожно копирует тебя вздох за вздохом, слово за словом, придыхание за придыханием. И ты думаешь: «Боже ты мой, я уже не оригинальный исполнитель! Как могло произойти подобное?». Это очень трудно принять.

Intermezzo: согласны ли Вы, что эти два мюзикла очень четко отражают то время, когда они были созданы?

Мюррей Хэд: концепция для Chess была актуальна, она была узнаваема, и ты понимал ее, но со временем идея исчерпала себя для того, чтобы ставить этот мюзикл на протяжении долгого времени. И в результате он оказался, что называется, ни здесь, ни там. Теперь он представляет интерес в плане показа того отрезка времени, что мы все называем Холодной войной, периода, который теперь мы можем осмыслить в высоты лет. А тогда, в восьмидесятые, это было очень свежо. Тогда мы не могли в полной мере понять всего этого. И это стыдно.

Что же касается «Суперзвезды», то, скажем, англичан он не заинтересовал. В Америке ситуация была прямо противоположной. Американская церковь с таким рвением была за что-то новое, за новый взгляд на известную историю. И был успех. Но однажды случилось такое, что один рекламный деятель решил поставить «Суперзвезду» прямо в церкви. Я даже не уверен, собирался ли он найти людей для выступления на самом деле. Может просто решил поставить запись. Но он в первую очередь приглашает подходящих представителей прессы посмотреть спектакль. В любом случае Time поместит «Суперзвезду» на своей обложке, что впоследствии и было. Отсюда все и пошло. Кто знает, может быть, я являюсь частью этого успеха!

БАНГКОКСКИЙ ОПЫТ

Intermezzo: насколько важную роль сыграла «One Night in Bangkok» в Вашей карьере?

Мюррей Хэд: О, это очень смешанное благословение. С одной стороны это обеспечило меня работой. Музыка из мюзикла хорошо продавалась, ноне сам мюзикл сам по себе. Из-за того, что в мюзикле все чрезвычайным образом по-другому. Мюзикл и музыка из него как бы отделились друг от друга, каждое из них стало успешным в качестве отдельного произведения! Со своей отдельной друг от друга судьбой. Мюзикл отражает 80-е годы гораздо лучше, чем одна отдельно взятая песня из шоу хитов. А вообще все было так запутанно и сложно. Что касается меня, то я старался создавать такую музыку, которую Вам бы хотелось слушать еще и еще. И если сравнивать ее с чем-то, то она первоначально похожа на Cat Stevens, ориентирована на акустическую гитару. Большим хитом, который я записал в подобном ключе, стала «Say it aint’ so, Joe», в которой говорилось об Америке и ее руководящей роли, а вышла она в 1975 году. Диско-хит «Бангкок» полностью противоречил всему тому, что я делал до этого. И данный факт смутил моих фанатов.

Intermezzo: Вы помните, когда Вы впервые выпустили песню, ставшую хитом в США?

Мюррей Хэд: Из всех релизов, которые ожидались на этой территории, «Бангкок» стал хитом. Также и в Англии, Англия всегда была несколько странной относительно подобного материала, все, что связано с мюзиклами, здесь не идет. Есть одна забавная история с этой песней, которая произошла в Америке. Когда фирма RCA выпускала «Бангкок» в качестве сингла, они мне так и сказали: «(имитирует гнусавый американский акцент исполнительного продюсера) Что это такое? Что это за жанр? Ни то, ни се, ни даже R’n’B. Ах, мюзикл! И что мы будем с этим делать?». В результате сингл пробыл в продаже 9 недель, а потом они сняли его. В это же самое время одна девушка по имени Робин с помощью французского продюсера сделала очень упрощенную версию этой песни, без вступления, без вообще какой-либо особой работы, какую проделали мы, записывая эту песню. Просто ударные и бас – вот и весь «Бангкок». В таком виде песня заново появилась в танц-клубах, и продажи от нее росли, росли и росли. И RCA были вынуждены сделать

релиз оригинальной версии «Бангкока» заново. И мы снова появились в чартах. Робин достигла 9-го места, а затем мы обогнали ее. Ее версия песни потихоньку сошла на нет, а оригинальная наоборот - набирала вес. Правда, достигла всего третьего места, видимо, из-за того, что народ уже накупился дисками с нашей песней.

Так всегда случается, как это по-французски: «a curiosite», странное стечение обстоятельств, и это не беря в расчет, что в «Бангкоке» одним из первых звучит рэп, да, рэп в исполнении белых! Это самая настоящая важная веха в музыке, но вокруг песни всегда происходило что-нибудь странное и непонятное.

Intermezzo: насколько активно Вам пришлось вести промоутерскую деятельность, связанную с «Бангкоком»?

Мюррей Хэд: все произошло не в то время. Если, скажем, у тебя есть хит, то это дает возможность побывать в разных странах, открыть для себя новые культуры, посмотреть, какая музыка продается в их музыкальных магазинах, узнать, какую музыку они слушают. Быть ближе к людям, узнавать, исполнение каких песен им могло бы больше понравиться, или что можно сыграть вживую. Это всегда должен быть диалог. Мы тогда пребывали в той части музыкального развития, когда видеоклип исполнителя становился его паспортом. К тому же у меня была довольно затруднительная ситуация. Я заключил договор с Virgin Records и ради того, чтобы иметь возможность выступать с Тимом и АВВА, я должен был отдавать треть своего авторского гонорара Virgin. И это просто ради возможности петь на RCA Records!

Насколько сотрудники RCA связаны между собой, настолько я был для них не их артист. Меня просто пригласили для записи альбома. Поэтому у меня не было промоушена. На Virgin также не собирались поддерживать меня, и поэтому тоже не обеспечивали промоушеном, мотивируя это тем, что я работал не на их лейбл в этой записи. В этом смысле произошло крупное противоречие между двух мэйджоров. Вместо того чтобы ездить из страны в страну, исполняя материал, RCA просто разослало всем видеоклип. Фактически я оказался вне всего этого целых три года, и дал только три интервью с американцами по телефону, за которые мне пришлось, ко всему прочему заплатить свои деньги! Поэтому я и сказал, что «Бангкок» это смешенное благословение. Это был кисло-сладкий опыт.

Intermezzo: вы до сих пор исполняете эту песню на своих концертах?

Мюррей Хэд: мне нравиться делать это и сегодня потому, что ее хорошо принимает публика. Забавно то, что в оригинале мы просто воспроизводили ранее записанное сопровождение, теперь же его исполняет оркестр. Ныне это очень модно. К тому же это придает звучанию новые оттенки. У меня нет проблем с вокалом, и мне доставляет удовольствие исполнять эту песню сольно, в общем, это и есть то, к чему я обычно привык. К тому же песню, что не удивительно, постоянно пробуют использовать в своих сэмплах другие (например, Vinge Shakerz – ред.). Вот и сейчас выходит версия Марка Найта под названием … (спрашивает название у своей подруги) «Дьявольская походка». Они просто взяли один единственный мотив из песни. Но опять-таки я сторонник того, чтобы, прежде всего, думать, если списываешь откуда-нибудь. Я имею успех в той стране, где о музыке забывают с такой же легкостью, как и обо всем остальном. Такова Франция! Здесь прислушиваются только к поэзии, к стихам. Такова эта страна. Так почему же здесь так много англо-саксонской музыки? Это происходит потому, что когда людям надоедает слушать одни стихи, они просто начинают слушать музыку. «Бангкока» ли, или «Say it aint’ so».

Они не вслушиваются в текст. У меня такая есть догадка: где-то 75-80% людей слушающих и танцующих под «Бангкок» даже понятия не имеют, что это за музыка и откуда она взялась.

Intermezzo: Вы помните то телевизионное выступление с «Бангкоком» в Германии вместе с Бенни, Бьорном и Фридой в качестве бэк-вокала (выступление показывали во время немецкого ТВ-шоу Na Sawas, в ноябре 1984 года)?

Мюррей Хэд: Это было во Франкфурте, когда мы давали концерт? Я не могу точно вспомнить. Мне бы очень хотелось найти запись версии «Pity the Child», которую мы сделали с моим оркестром тогда. Однажды мне приходилось видеть ее на YouTube, и это было одним из лучших, что мне приходилось видеть. Это была запись с концерта.

Intermezzo: возможно читатели нашего журнала помогут Вам в поисках этой записи.

Мюррей Хэд: о, это было бы здорово!

Во время своего концерта Мюррей доказал, насколько он наполненный энергетикой артист. Он преподносил публике миксы из мелодий, ритмичные песни, часто с предисловиями и политически настроенными темами. Все было преподнесено с естественной убедительностью при помощи превосходного живого оркестра. Как первоклассный артист, он очень хорошо контактировал с публикой. И я вполне уверен, что среди нее было изрядное количество фанатов АВВА.

Гвоздем программы был другой большой хит Мюррея «Say it aint’ so», а также популярная «Corporation Corridors» и баллада «Mademoiselle». Поклонникам, решившим сходить на концерт Мюррея, надо иметь в виду, что им придется остаться до самого конца, ведь «Бангкок» он исполняет в основном только на «бис»! Именно для этого концерта Мюррей не был уверен, сгодиться ли «Бангкок» для такой скорее интимной атмосферы того места, где ему необходимо было выступать. К счастью, мне удалось склонить его настрой во время предшествующего интервью. И к лучшему: с самых первых нот песни аудитория просто взревела от восторга. Мюррей даже прыгнул в толпу зрителей во время исполнения песни, пожимал им руки и даже принял бокал вина от фаната! С энергичной поддержкой оркестра песня была радушно принята публикой. В завершении вечера Мюррей спел «Je suis venu te dire que je m’en vais» Сержа Гинзбура. Подходящая концовка для памятного концерта от истинного артиста!

Перевод Елена Руденко (г. Волгоград).